НИКОЛАЙ УРАНОВ
ВПЕРЕД И ВЫШЕ
 
  РАССКАЗ МАРИИ МАГДАЛИНЫ
Апокрифическая легенда

Огромный город выглядел усталым -
Он измерял свой возраст по векам.
Пылали зноем древние кварталы,
Где спали днем, а жили по ночам.

На их окраине была моя "обитель",
Где фонари струили красный свет.
Я там жила, когда пришел Учитель
В последний раз запечатлеть Завет.

На рынке рядом торговали кожей,
Ободранными трупами зверей.
В кварталах наших продавали тоже
Живые трупы с кожами людей.

В наем позорный отдавая тело
И души вместе с телом заодно,
Здесь множество фонариков горело,
Здесь пили страсть, как скверное вино.

Да! Здесь мы торговали самым низким,
Но торг порою веселил и нас -
Здесь человек нам становился близким
Не навсегда, а только лишь на час.

И это даже радовало, реже
Я час хотела превратить бы в год,
И в годы (может быть), но чаще скрежет
Зубов и ужас искривлял мой рот.

В "обитель" часто приходили гости -
Чудовища, уроды, старики,
И, навалившись, сдавливали кости,
Как грязные и смрадные тюки.

И вот, однажды, к нам пришел мужчина,
Красив и статен, умное лицо.
Не так, как все - какая-то причина
Его послала на мое крыльцо.

Не ради кубка пламенной отравы
Пришел он к нам, не для ночных потех,
Он был философ, изучавший нравы,
Мы говорили с ним о Красоте.

Он новый мир открыл передо мною
И показал сияющую высь.
"Какое счастье быть его женою!"
Пронзила сердце ласковая мысль.

Всю ночь, почти до самого рассвета,
Он был со мной - и я была пьяна!
За много лет лишь только встреча эта
Вскружила голову без ласк и без вина!

Потом весь день я не спала, не тело,
Нет, что-то выше не давало спать.
Ждала я ночь, я так тогда хотела
Хотя б на миг увидеться опять.

Он не пришел ни в эту ночь, ни в десять
Ночей других, и все пошло, как встарь.
Велела снова я на дверь повесить
На время снятый розовый фонарь.

Но с этих пор все стало мне не мило,
Не радовало больше ничего...
Однажды, как-то, на дом я ходила
И, возвращаясь, встретила его.

К нему рванулась я неудержимо,
И, вдруг, улыбка съежилась в оскал -
Не дрогнув, он прошел спокойно мимо
И сделал вид, как будто не узнал!

Я несколько мгновений не дышала,
Как будто в сердце бедное мое
Вонзил он лезвие огромного кинжала,
И боль пылала: "Он не узнает!"

Ушла в толпу знакомая одежда.
Была я просто не своем уме!
И рухнула последняя надежда
На что-то светлое, последнее во тьме.

Стояла я, как будто бы нагая,
В цепях позора принимая суд.
"Кто виноват, что ночью обладая,
Встречаясь днем, они не узнают?"

Не злобными, но горькими слезами
Смочила я свой розовый платок.
"Кто виноват? Мы виноваты сами!
И он иначе поступить не мог!"

Но никогда я так не сознавала,
Как велико падение мое.
И это было грозное начало
Душевных бурь, преобразивших все!

Мой мир, что он? Как на задворках лужа,
Где некого и нечего любить,
Где впереди лишь беспросветный ужас...
И встал вопрос: так для чего мне жить?

Я стала думать: вот живут же люди,
Одни довольны, потому живут.
Другие думают, что счастье будет,
Но в чем же счастье, если все умрут?!

Чего же ждать? Ведь можно не дождаться.
Да и дождаться - значит потерять.
К чему же мучиться, зачем сражаться,
Когда везде, на всем - одна печать!

Умрет богатый так же, как и бедный,
И красота, и молодость пройдут.
Ход времени один лишь всепобедный
Нам говорит - живущие умрут!

Нет ничего вне власти разрушенья,
Мне жизнь без смысла больше не нужна!
И в тот же миг я приняла решенье -
И яд вложила в кубок для вина.

Но в доме не было вина, и в лавку
Пошла я медленно вдоль улицы... как вдруг,
За поворотом увидала давку:
Толпу и множество больных вокруг.

Я сразу догадалась, в чем тут дело:
Пришел Пророк! О Нем уже давно
Так много говорили. Я хотела
Его увидеть - помогло вино.

Он был далек и долетали глухо
Обрывки слов Его последних фраз:
"Придите все, страдающие духом,
Придите все - Я успокою вас!"

И этого достаточно мне было -
В Его словах, не позволявших пасть,
Была такая огненная сила,
Такая убедительная власть!

Потом Он встал и исцелил болящих,
Он дух стремил, как мощная река!
И я сказала: "Он из Настоящих,
Один из Тех, которых ждут века!"

Толпа меня оттиснула к ограде.
"Любуешся на чистенький кристалл?"
Я вздрогнула и оглянулась - сзади
Стоял филосов, тот, что не узнал.

Толпа нас стиснула, но близость эта
От слов его мне стала лишь мерзка.
Когда-то он принес мне искру света,
А сам на Солнце смотрит свысока.

"Не кажется ли, милая, что прежде
Всех исцеленных научил играть
Пророк за плату сходную, в надежде
Через обман успех себе стяжать?

Вид у Него довольно величавый...
Вот подойти, поговорить бы с Ним.
Что хочет Он: богатства или славы,
Занять престол или разрушить Рим?"

Сказала я: "Что ж, подойди, наверно,
Ответит Он!". "Найдутся подлецы
И донесут! Быть на примете скверно!
К тому ж и знать осудит, и купцы.

К таким, как Он, приходят только тайно.
Да, странен этот для меня мудрец...
А все же власть Его необычайна
Над множеством бесхитростных сердец!"

Ушел философ, не простившись даже,
Исчез народ, избавленный от зол,
Сверкнули шлемы подходящей стражи.
Учитель встал и медленно пошел.

И я подумала: Он избегаем тоже!
К Нему приходят тайно по ночам,
А днем не узнают!... Так что же,
Пойду к Нему и руку Ему дам!

Скажу при свете солнца, при народе:
"Смотрите, вы соединили нас -
Высокое и низкое в природе
Встречаются при солнце и при вас!"

Я надушила волосы и тело,
Достала самый лучший свой химат,
Из смирны ожерелие надела,
Пошла к Нему, как в море, наугад.

Искала я недолго - у колонны
Сидел Он среди нищих рыбаков.
В простой холстине, строгий, устремленный,
Как голубь, кроток и, как лев, суров.

То вся горя, то тут же холодея,
От грозных чувств, бушующих в груди,
Я встала молча, подойти не смея,
И ужасаясь, дрогнувши, пройти.

Нас улица всего лишь разделяла,
И шел народ. Не поднимая глаз,
Прошло знакомых мимо нас не мало,
Прошло немало, избегая нас.

Мгновенья эти жизнь мою решили:
С учеником, прощая, видно, все,
Он мне послал щепоть дорожной пыли
В обмен на ожерелие мое.

"Из пыли, смолотой веками,
Могу создать Я огненный кристалл,
А из камней, сверкающих страстями,
Лишь только пыль". - Так Он сказал.

Он - времени полет. Он - вечное движенье,
Я в Нем живу, и Он живет во мне,
Он всех зовет на крест преображенья,
На воскресение сожженного в Огне!

Так я нежданно стала ученицей,
Отпала грязь, преобразилась гниль.
И мысль взметнулась огненною птицей,
И цепь позора разлетелась в пыль!

6.01.61 (Сочельник)