Обложка: без всякой наборной рамки или украшений. На передней стороне напечатано крупно: “Евгений Онегин”; на последней стр. (тоже без рамки и украшений) — текст: “Продается в книжном магазине А. Смирдина. Цена 12 рублей”.

Цензурное разрешение: “С дозволения правительства”. [Дата не указана]. В книге “Дела III-го отделения” документов об этом издании нет.

Дата выхода в свет—около 23 марта 1833 года—определяется на основании извещения в “Северной пчеле” от того же числа, № 66, где указано о продаже полного “Евгения Онегина” в книжном магазине А. Смирдина по 12 рублей. В “Московских ведомостях” — такое же извещение в № 24 от 25 марта 1833 года '.

Имея теперь возможность получать некоторые архивные документы для работы на дому и, в частности, близко ознакомившись с материалами крестьянского восстания при Екатерине II, именовавшегося “Пугачевским бунтом”, Пушкин начинает писать его историю.

Но все это, однако, может быть реализовано только в будущем, а пока же материальные дела поэта далеко не блестящи. Книг его за это время вышло немного, а жизнь с женой в Петербурге требовала очень больших расходов. Ни “государева жалования”, ни “пенсиона” Смирдина не хватало. Надо было что-то предпринимать, чтобы не жить только займами, векселями и закладами.

Не исключено, что тот же Смирдин подсказал поэту возможность поправить материальные дела изданием первого полного “Евгения Онегина”. Хотя главы этого романа, напечатанные отдельными книжками, и были еще не распроданы и находились в распоряжении Смирдина, но осталось их немного, стоили они дорого, к тому же не всегда имелись в полном комплекте. Смирдин был явно заинтересован в новом и полном издании “Евгения Онегина”.

Первоначально, однако, Пушкин решил напечатать полное издание романа сам, с помощью Плетнева. В книге “Рукою Пушкина” приводится интереснейший черновой листок с расчетами поэта по предполагаемому изданию. Расчеты эти были сделаны еще в Болдине, примерно в сентябре 1830 года. На листке выписаны даты окончания работы над каждой отдельной главой “Евгения Онегина” и сделан общий подсчет времени, потраченного на его создание. По расчетам Пушкина вышло “7 лет, 4 месяца, 17 дней”.

После этого подсчета на листке стоит цифра “45”, комментируемая составителями книги “Рукою Пушкина” как общая цена всех девяти глав романа (тогда Пушкин еще не собирался объединять восьмую и девятую главы в одну), 9 глав по 5 рублей ==45 рублей.

Далее на том же расчете стоит цифра “15”, по мнению комментаторов, это — предполагаемая автором новая цена полного “Онегина” (мне тоже кажется это верным), и затем следует умножение этой цены на проектируемую цифру тиража в 2400 экземпляров, что давало общую стоимость издания в 36 000 рублей.

Еще далее рукою Пушкина на том же расчете поставлена цифра “25”, обведенная кружком. Эту цифру авторы комментариев склонны рассматривать как новую цену, намечаемую автором за полного “Онегина”, то есть вместо пятнадцати — двадцать пять рублей за экземпляр.

С этим я позволю себе не согласиться. Мне кажется, что если из суммы стоимости издания в 36 000 рублей вычесть книгопродавческую скидку и расходы на печать и бумагу, то цифра 25, поставленная Пушкиным, будет обозначать ту чистую прибыль от издания, которую вправе был ожидать автор.

Вероятнее всего, что на таких основаниях это издание и состоялось бы, но Пушкин во-время вспомнил, что право переиздания всех глав “Онегина” (кроме главы последней, восьмой) ему не принадлежит в силу известного нам условия, заключенного им 1 мая 1830 года со Смирдиным. По этому условию Пушкин в течение четырех лет имел возможность издавать любые новые книги, но “не касаться того, что было напечатано до начала условия”. Семь глав “Онегина” входили именно в число последних.

До окончания срока условия Пушкину оставалось ждать еще более года, а нужда в деньгах была большая и поэтому, хотел того автор “Онегина” или не хотел, ему пришлось договариваться о новом полном издании романа со Смирдиным.

Вместо проектируемой Пушкиным прибыли от издания в сумме 25000 рублей, Смирдин предложил гонорар 12000, то есть ту самую обычную “половину”, которая несколько раз уже упоминалась в предыдущих рассказах. При этом конечно, все расходы по изданию брал на себя Смирдин.

Цена на полного “Онегина” была назначена не 15 рублей, как хотел Пушкин, а двенадцать; что же касается тиража, то он остался таким, каким проектировал его автор: две или две тысячи четыреста экземпляров. С одного “завода” в 1200 экземпляров Смирдин не смог бы уплатить автору двенадцать тысяч гонорара.

Впрочем, контроль за тиражом издания на этот раз не принадлежал ни Пушкину, ни Плетневу. По условию, Смирдин являлся издателем полного “Евгения Онегина”, а не покупателем готового тиража его. Именно поэтому Смирдин впервые на книге Пушкина поставил свою торговую марку — “Издание книгопродавца Смирдина” — и напечатал книгу в собственной типографии.

Издал “Евгения Онегина” Смирдин весьма изящно, хотя и просто. По-видимому, большую часть тиража он выпустил в издательских переплетах, так как крайне редко встречаются экземпляры в печатных обложках, причем последние выполнены грубо, без обычной наборной рамки и украшений. На передней стороне оттиснуто только “Евгений Онегин”, а на задней — “Продается в книжном магазине А. Смирдина. Цена 12 рублей”. В какой-то мере такая обложка почти равна “немой” цветной обертке, в которой в то время выходили некоторые книги.

Роман напечатан без посвящений, предисловия и без “Разговора книгопродавца с поэтом”. В конце, после “Примечаний”, напечатаны “Отрывки из путешествия Онегина”.

Выход полного издания романа приветствовался такими словами “Московского телеграфа”:

“До сих пор Онегин продавался ценою малослыханною в летописях книжной торговли: за восемь тетрадок надо было платить 40 рублей! Много ли тут было лишнего сбора можно судить потому, что теперь Онегин с дополнениями и примечаниями продается по 12 рублей. Хвала поэту, который сжалился над тощими карманами читающих людей! Веселие Руси, в которой богатые покупают книги так мало, а небогатым покупать Онегина было так неудобно!..”

При всей внешней доброжелательности статьи в ней звучит ядовитый намек на чрезмерную дороговизну отдельных глав “Евгения Онегина”.

Я уже говорил, что вопрос этот чрезвычайно раздражал Пушкина. В его “Опровержениях на критики” сохранился такой не напечатанный при жизни автора ответ на эти обвинения:

“Между прочими литературными обвинениями, укоряли меня слишком дорогою ценою Евгения Онегина, и видели в ней ужасное корыстолюбие. Это хорошо говорить тому, кто отроду сочинений своих не продавал или чьи сочинения не продавались, но как могли повторять то же милое обвинение издатели Северной пчелы? Цена устанавливается не писателем, а книгопродавцами. В отношении стихотворений число требователей ограничено. Оно состоит из тех же лиц, которые платят по 5 рублей за место в театре. Книгопродавцы, купив, положим, целое издание по рублю экземпляр, все-таки продавали б по 5 рублей. Правда, в таком случае автор мог бы приступить ко второму дешевому изданию, но и книгопродавец мог бы тогда сам понизить свою цену и таким образом уронить новое издание. Эти торговые обороты нам мещанам писателям очень известны. Мы знаем, что дешевизна книги не доказывает бескорыстия автора, но или большое требование оной или совершенную остановку в продаже. Спрашиваю: что выгоднее — напечатать 20 000 экземпляров одной книги и продать по 50 коп. или напечатать 200 экземпляров и продавать по 50 рублей?

Цена последнего издания басен Крылова, во всех отношениях самого народного нашего поэта (le plus national et le) Впрочем, именно книготорговцы — все, начиная со Смирдина, уважали и ценили Пушкина куда больше, чем многие его критики. Эти простые, не очень грамотные люди, зарабатывая порой на книгах великого поэта много меньше, чем на разного рода “Выжигиных”, каким-то чутьем угадывали в нем гения и всячески старались высказать это.

В газете “Крымский вестник” за 1900 год приводится такой анекдот:

“Пушкин, бродя по Новочеркасску, зашел в книжную лавочку Жиркова.

— А есть у вас сочинения Пушкина? — спросил поэт.

— Есть.

— Сколько стоит книжка?

Торговец заломил неимоверно высокую цену, в 4—5 раз превышавшую номинальную.

— Почему так дорого? — улыбаясь спросил Пушкин.

— А уж очень уж приятная книжка. Случалось ли вам пить чай без сахара? — вдруг спросил торговец.

— Да ведь это очень неприятно.

— Ну, так вот пойдите домой, возьмите эту книжку и велите налить себе чаю без сахара. Пейте чай и читайте эту книжку — будет так же сладко, как и с сахаром”.

Разумеется, дело здесь вовсе не в том, достоверен ли этот анекдот или не достоверен. Самый факт возникновения его в изустных преданиях характерен для популярности Пушкина и для отношения к нему книгопродавцев.

Что касается “экономических расчетов” от продажи книг для самого Пушкина, то поэт писал Соболевскому еще в середине ноября 1829" года: “Здесь в Петербурге дают мне (буквально) по 10 рублей за стих, а у вас в Москве хотят меня заставить даром и исключительно работать журналу [речь идет о “Московском вестнике”]. Да еще говорят:

Он богат, чорт ли ему в деньгах. Положим так, но я богат через мою торговлю стишистую, а не прадедовскими вотчинами, находящимися в руках Сергея Львовича”.

Однако истинные размеры “богатства”, приносимого Пушкину его “единственной деревенькой на Парнасе”, никак и никогда не заслуживали столь пышного названия.

“Евгений Онегин” в издании А. Смирдина 1833 года на антикварном рынке не представлял какой-либо особенной редкости. Сейчас, конечно, экземпляры его “подобрались”, но тоже не считаются ненаходимыми. Большая редкость лишь экземпляры в печатных обложках.