Это 3-я глава книги С.П.Заварихин В ДРЕВНЕМ ЦЕНТРЕ СИБИРИ М. "Искусство" 1987 г.
Здесь приводится с сокращениями, которые коснулись в основном архитектурных подробностей, изобилие которых обусловлено общей направленностью серии "Дороги к прекрасному".
[Прим. Шишкина С.П.]
|
|
Первое, что представилось взору моему, есть гора, увенчанная огромными каменными зданиями, и с величием, подобающим гордой столице Сибири, взирающая на полдень. Она, казалось, состоит из двух гор,
соединенных огромнейшими каменными воротами, над коими построен
дом для Архивы... далее церкви и проч. Кажется, что сии здания
нарочно и в одно время строены для того, чтоб дать блистательный
вид украшаемой ими горе. Какая симметрия! Какая пропорция! |
Города никогда не возникают случайно или в случайных
местах. Тобольск не мог не возникнуть именно здесь, при впадении Тобола в Иртыш, на высоком прибрежном плато, дугой огибающем пойменную низменность в излучине могучей реки.
Плато в этом месте татары называли Алафейской горой,
что в переводе означает «коренная ханская земля» (Чувашский мыс — часть этой горы). Издавна на Алафейской горе селились родственники, дети, жены властителей Сибири. После победы Ермака татары ушли отсюда, но через три года, когда русские покинули Сибирь, плато опять
стало обживаться татарами. Однако в 1587 году сюда пришел из Тюмени полутысячный отряд казаков под командованием письменного головы Данилы Чулкова, и вскоре в юго-западной части Алафейской горы, на мысу, позже названном Троицким, появился русский острожек. Построен он был под руководством Чулкова и ермакова атамана Матвея Мещеряка. На этом и закончилась предыстория Тобольска — древней столицы русской Сибири.
Возникнув в очень удачном месте, Тобольск стал быстро
расти. Своеобразная топография местности естественно привела к возникновению двух частей города — верхней и нижней. В верхнем городе, на Троицком мысу, появились укрепленная крепость и Софийский двор, позже объединенные в единый кремль — первый в Сибири. С конца XVII по конец XIX века кремль строился и перестраивался в камне, постоянно видоизменяясь и обновляясь. Одновременно
в верхней и нижней частях города возводились церкви и гражданские здания. Важным градостроительным акцентом нижнего города стал Знаменский монастырь. В обеих частях города возникли по одной главной продольной
улице, по нескольку радиальных, так или иначе направленных на кремль, и по нескольку поперечных. Классицистическая перепланировка Тобольска во второй половине XVIII века, значительно скорректировав сеть улиц, тем
не менее сохранила всю систему архитектурных доминант.
Так сложилась структура Тобольска.
Морозным зимним утром с Базарной площади Тобольска можно наблюдать удивительную картину. Высоко над плотной белой пеленой, накрывшей весь нижний город, на фоне чистейшего голубого неба на снежном подножии стоят розоватые от солнца зубчатые крепостные стены с башнями; над стенами — купола церквей, еще выше — зеленый купол колокольни, громадным белым столпом вставшей у самого обрыва. Это Тобольский кремль — венец города, его каменное ядро.
С нижнего города к кремлю ведет Софийский (он же Базарный, Прямской, Торговый) взвоз. Софийский взвоз в настоящем виде — это сто девяносто восемь ступеней деревянной лестницы, а выше, после массивной арки Дмитриевских ворот, — булыжная дорога, стиснутая кирпичными
подпорными стенами. Сухой лог, рассекающий надвое Троицкий мыс, всегда, с самого основания города, использовался для въезда на гору. Первые сто лет взвоз не имел никакого покрытия, и в дождливую погоду глинистые почвы
делали подъем по нему очень трудным. В 1671 году появилась первая деревянная лестница, а в 1750-х годах известный сибирский военный инженер прапорщик Волоцкого драгунского полка Яков Укусников разработал проект нового деревянного Софийского взвоза «весьма немалого расстояния». Несколько лет строили этот четырехсотметровый взвоз, а через тридцать лет пришлось склоны его верхней части укреплять кирпичными подпорными стенами. Получилось очень солидное и монументальное инженерное сооружение: каждая стена протянулась на 110 метров, высота их в самой высокой части составила 14,6 метра. Казалось
бы, несложное сооружение — стены, а идешь между ними, как в глубоком ущелье (ущелье в центре города!), отрезанный от современности, весь во власти истории. Сколько раз я проверял на себе: подъем по взвозу неизменно создает
ощущение перехода в другую эпоху и избавиться от этого ощущения трудно. Можно сказать, что Прямской взвоз - это тот случай, когда инженерное сооружение перерастает самое себя и приобретает достоинства архитектурные.
Высокие мрачные стены взвоза, поднимаясь наверх и постепенно уменьшаясь по высоте, в конце концов заканчиваются неожиданно веселыми, даже игривыми закруглениями с невысокими тумбами-обелисками. Этот контраст интересен не только сам по себе, но и как необходимый переход от крупных "героических" форм взвоза к разнообразным архитектурным формам самого кремля.
А кремль - вот он. по обе стороны взвоза. Справа, то есть к востоку, за крепостными стенами расположился Софийский двор, слева - Малый (Вознесенский) город. Такое деление на две части - духовную и светскую - сложилось очень давно. Первый острог был заложен на Софийской стороне; в 1594 году его перестроили, а в 1600 году перенесли на другую сторону взвоза. В 1621 году на месте первого острога обосновалось сибирское архиепископство.
Крепостные стены - привычный компонент древнего сибирского зодчества. "Без острогу страшно", - писал в 1670-х годах тобольский воевода, испрашивая у Москвы разрешение поставить стену вдоль берега Иртыша. Деревянные крепостные стены тогда назывались одним словом "город", хотя имели различную конструкцию (тын, городни, срубы,
тарасы). Самой совершенной, но и самой дорогой, была срубная конструкция стен, применявшаяся в крупных крепостях. На южных границах Сибири строились земляные стены.
Небольшие остроги имели, как правило, прямоугольную
конфигурацию и соответственно регулярную планировку внутри. Планировка же неукрепленного посада была по-средневековому хаотичной. Столичный город Тобольск не был в этом отношении исключением: нижний, не имевший
никогда стен посад развивался, подчиняясь лишь ландшафтным условиям - бровкам террас, берегам речек, направлениям проезжих дорог; верхний город, включавший в себя два укрепленных "острова" - Софийский и воеводский
дворы, - был построен на относительно регулярной основе.
Тобольский кремль. План-схема
1) Софийский (Успенский) собор;
2) колокольня;
3) соборная ризница:
4) Покровский собор;
5) архиерейский дом;
6) колокольня угличского колокола;
7) беседка в архиерейском саду;
8) конюшни;
9) консистория;
10) монашеский корпус;
11) здание XX века;
12) гостиный двор;
13) рентерея;
14) Павлинская башня;
15) юго-западная башня;
16) южная башня;
17) юго-восточная башня;
18) юго-восточная наугольная башня;
19) восточная башня;
20) северо-восточная башня;
21) западное прясло стены с воротами;
22-29) прясла стен Софийского двора;
30) северное прясло со Святыми воротами;
31) здание судебной управы;
32) дворец наместника;
33} здание типографии;
34) Софийский взвоз;
35) торговая (столовая) палатка;
36) просфорная;
37) жилой дом конца XVIII в.;
38) разобранное здание консистории;
39) домик садовника;
40) Троицкая церковь (не сохранилась);
41) граница уничтоженных и первоначальных каменных стен;
42) Софийский двор;
43) Малый (Вознесенский) город;
Пожары не щадили Тобольск, как, впрочем, и любой другой деревянный русский город. Неоднократно горел Тобольск, и вот после наиболее опустошительного из всех пожаров, случившегося 29 мая 1677 года, последовало (правда, почти год спустя) важное решение Сибирского приказа: "...а впредь город Тобольск делать каменный и для того городского каменного строения ведено отписать, где быть городу". Но неверно было бы утверждать, что только после этого решения начинается история каменного строительства в Сибири: еще в 1674 году митрополит Корнилий построил себе на Софийском дворе каменную "палату". Большой пожар 1677 года уничтожил это здание.
Два года после этого пожара Софийский двор стоял незастроенным (отстраивался только острог на другой стороне взвоза), и лишь в 1679 году новый митрополит, Павел 1-й (бывший духовник царевны Софьи), начал строить для себя каменные одноэтажные "кельи". Этот дом не простоял и месяца - в ноябре 1680 года он сгорел "от трубы". Тобольск опять почти исчез с лица земли, ибо за три месяца до этого полностью сгорел только что отстроенный девятибашенный острог. Но на следующий год новый, уже восьмой по счету, острог как ни в чем не бывало стоял на прежнем месте, только рубленые стены и на этот раз были сделаны с "обламами", то есть с нависающими боевыми галереями.
Одновременно на Софийском дворе митрополит заложил третьи, теперь уже двухэтажные "кирпишные палаты", которые полностью были построены лишь в 1690 году (разобраны в середине XVIII века). Таким образом, каменное гражданское строительство в Сибири предшествовало культовому.
Подготовка к строительству главного сибирского собора
в камне велась почти три года, В окрестностях Тобольска нашли известь, нужную глину, бутовый камень. Из Москвы прислали связное железо, церковную утварь, разрешение взять семьсот рублей из тобольской казны и разрешение
использовать крестьян на строительстве, "но не в пашенное время". Прислали и образец, по которому следовало строить церковь, - чертежи и сметы возобновляемой в то время в Московском Кремле Вознесенской церкви (строительство по образцам было весьма распространено в России).
Тобольск. Софийский собор. Конец XVII в.
Заложили соборную церковь летом 1681 года, однако
строительство началось только в апреле 1683 года после того, как приехала артель устюжских строителей да из Москвы прислали опытных каменщиков во главе с подмастерьем Василием Ларионовым. В 1684 году строители
уже завершали главный барабан, но тут "падоша у церкви столбы и обломились своды и верх весь паде внутрь". Тем не менее работы были завершены, и в октябре 1686 года первая каменная церковь Сибири была освящена. Как и
предшествовавший ему деревянный, новый собор стал называться Успенским, но впоследствии был переименован в Софийский. Одновременно была закончена строительством и каменная колокольня. Но она простояла всего сто десять
лет. Мы знаем только, что это было массивное одноярусное
сооружение, располагавшееся к северо-востоку от собора.
Во всей необъятной Сибири нет сейчас здания более древнего, чем тобольский Софийский собор. Это придает еще большую значительность и без того монументальному торжественному зданию на вершине Троицкого мыса. Почти от самой подошвы собора круто вниз уходит каменный Софийский взвоз, наверху хороводит пятиглавие, а громадный белый куб основного объема величественно недвижим. Мощные перспективные порталы выглядят небольшими на фоне высоких стен, в окружении больших окон. Примкнувший к северному фасаду Златоустовский придел (построенный в 1751 году взамен деревянного) своей малостью еще больше подчеркивает величину главного храма.
Архитектура Софийского собора говорит с нами, людьми
двадцатого столетия, как с равными, на общедоступном языке красоты. Неторопливо, внимательно знакомясь с собором, можно очень многое узнать не только о самом соборе, но и об эпохе, его породившей. Начать с того, что сам
факт строительства "по образцу" характеризует вторую половину XVII века как время оживления каменного строительства не только в центре русской земли, но и на ее окраинах, когда стало недоставать самодеятельных бригад
каменщиков и государство все активнее определяло архитектурно-строительную политику. Начался постепенный, но неуклонный процесс превращения творческой артели каменщиков-зодчих в бригаду ремесленников - исполнителей утвержденного образца. Правда, к моменту строительства тобольской Софии эта метаморфоза еще только зрела и Софийский собор был рожден счастливым сочетанием добротного образца и талантливой самодеятельности каменщиков. Образец в данном случае нес в себе две культурные традиции - древнерусскую и итальянскую эпохи Возрождения, так как московская Вознесенская церковь,
построенная в 1519 году итальянцем Алевизом Новым, в середине XVI века горела и была основательно перестроена при Борисе Годунове. Поэтому влияние принципов архитектуры Возрождения сказалось в Софийском соборе
лишь в подчеркнутой геометричности кубического объема. Завершение храма и декор фасадов решены по-древнерусски. Не мог зодчий западноевропейского Возрождения вот так асимметрично "набросать" окна на фасаде, не мог он
и "оборвать" некоторые пилястры, заставив их повиснуть где-то под самым карнизом. Но в то же время лопатки-пилястры и профилированный пояс, отделяющий закомары от плоскости стены, создают иллюзорную тектоническую
систему, очень близкую к ордерной.
На архитектуру тобольского Софийского собора безусловно повлияли строительные традиции устюжских мастеров,
а также принесенные московскими мастерами традиции русского "узорочья" и зарождавшегося тогда нарышкинского барокко. Все это вольно или невольно внесло дух нарядности в декоративное убранство одного из значительнейших
сооружений эпохи. Многочисленные "дыньки" в наличниках и перспективных порталах, многолопастные навершия наличников - все эти, казалось бы, древние детали решены по-особому, свободно, празднично, совсем в духе первой половины XVII века. А как непринужденно выполнен южный фасад! Четыре типа наверший наличников на одной стене - на такое способно только "узорочье". Но несмотря на это, Софийский собор сдержаннее по декору, величественнее,
чем его прообраз.
Сейчас собор стоит под четырехскатной крышей, и мы
не знаем, существовали ли когда-либо конструктивные закомары. Скорее всего, учитывая суровый климат, от них отказались еще в процессе строительства или сразу по его окончании. Но вот о главах точно известно, что они были
сооружены луковичными (хотя московская Вознесенская церковь имела шлемовидные купола), а в 1726 году заменены на более сложные, с перехватами у основания, по типу украинских. Можно предположить, что эта переделка была
произведена по воле знаменитого сибирского митрополита Филофея Лещинского - воспитанника Киевской духовной академии. В то время, за год до своей смерти, Филофей Лещинский как раз начал строить в Тюмени силами украинских строителей монастырскую Петропавловскую церковь, тоже на украинский манер. Вообще нужно сказать, что влияние украинского, а через него и западноевропейского зодчества на архитектуру далекой Сибири в XVIII веке проявилось довольно отчетливо и отчасти объясняется тем, что с 1702 по 1768 год все тобольские митрополиты были выходцами с Украины. Влияние это, конечно же, не прошло бесследно для всего сибирского зодчества, вплоть до конца XIX века, рождая подчас формы весьма своеобразные. <...>
Каменные стены вокруг Софийского двора начали возводить сразу же по окончании строительства собора и колокольни. Стены высотой 4,3 метра и протяженностью 620 метров с девятью башнями (семь круглых и две квадратные) были построены за десять лет. Они опоясали Софийский двор по максимальному периметру, опасно приблизившись к бровке Троицкого мыса. Строили стены те же мастера, которые возводили Софийский собор. Работали двумя бригадами одновременно. Строительством северной и восточной стен руководил Гаврила Тютин. Южные и западные стены строил Герасим Шарыпин. Оба из простых каменщиков превратились в Тобольске в каменных дел подмастерьев.
В современном русском языке слово "подмастерье" обозначает низшую ступень в иерархии мастерства. Наш живой, вечно меняющийся язык совершил здесь очередное свое превращение, придав обратный смысл слову, которое когда-то обозначало высшую степень квалификации. В XVI-XVII веках подмастерья были, по сути дела, главными строителями, а часто и авторами сооружения. Основным их отличием от простых каменщиков было умение
составлять смету постройки. Большой практический опыт и технические навыки помогали им решать сложные задачи. Почти все подмастерья вышли из московских каменщиков и получали работу в Приказе каменных дел, существовавшем с 1584 по 1700 год. После ликвидации Приказа подмастерья из записных стали превращаться в подрядчиков-предпринимателей. Вообще говоря, этот процесс
начал проявлять себя уже с начала 1680-х годов, когда была сделана первая попытка лишить Приказ каменных дел самостоятельности и численность записных каменщиков и подмастерьев уменьшилась в два раза. Под такое "сокращение" попал и потомственный московский каменщик Герасим Яковлев Шарыпин. Некоторое время после этого он промышлял подрядами на "каменное всякое строение, и известное, и кирпишное, и черепишное... обрасцы муравленые и печи", а потом заключил договор с Сибирским приказом на строительство в Тобольске.
Работа на Софийском соборе прибавила ему опыта, поэтому колокольню, прясла стен и башни он строил самостоятельно, уже в качестве подмастерья. После окончания подрядных работ на Софийском дворе Шарыпин возвращается в Москву, но в 1699 году заключает новый договор с Сибирским приказом и приезжает в Тобольск строить каменный "город". Два важнейших сооружения кремля - Приказная палата и гостиный двор - были начаты строительством под его руководством. В первой половине 1704 года Шарыпин неожиданно умирает. Его вдова с двумя детьми осталась жить в Тобольске, переселившись в нижний
город, на "наемную татарскую землю".
Иначе сложилась судьба другого строителя каменного
Тобольского кремля - Гаврилы Савельева Тютина, тоже потомственного каменщика (отцы Шарыпина и Тютина принимали участие в строительстве Каменного Смоленска), сооружавшего вместе с Шарыпиным не только Софийский
двор, но и Малый город. По сохранившимся сведениям, в 1720 году семидесятилетний Г. Тютин - "городовой каменный уставщик" - благополучно жил с сыном и внуком в собственном доме. Неподалеку от него, тоже в нижнем городе, жил его старший сын Иван со своей семьей.
Тобольский кремль. Павлинская башня (в центре). Конец XVII в.
Скудны сведения о древнерусских строителях. Исследователю приходится прорабатывать целые тома архивных дел, в том числе и таких "скучных", как многочисленные ведомости, реестры, расходные книги, разметные росписи, сметы, и т. п. Но кропотливый труд историка благороден и необходим. Он одушевляет наше прошлое, освобождает от забвения имена и судьбы людей, так или иначе оставивших свой след в истории. Персонификация истории очень важна, а тем более в архитектуре, где конкретные формы суть не только проявление "требований эпохи", но и проявление вкусов и взглядов живых людей - авторов, заказчиков, строителей сооружения. Вот перед нами круглая Павлинская башня - одна из двух дошедших до нас башен XVII века, почти сохранивших свой первоначальный облик. Строил ее Герасим Шарыпин.
Это была рядовая (не наугольная) башня, а потому небольшая, но приспособленная к ведению верхнего боя через круглые отверстия-стрельницы. Узкие арочные окна надежно защищены коваными фигурными решетками. Невысокий
шатер был увенчан изображением какой-то неведомой птицы, Видимо, эта фигурка и породила миф о том, что название башни связано с экзотическим павлином (какой же памятник без легенды?). Искусствовед Л.А.Перфильева выдвигает правдоподобную, на наш взгляд, гипотезу о том, что башня, скорее всего, Павлинская, названная в честь тобольского митрополита Павла, организовавшего строительство каменного кафедрального собора, каменных стен и башен
Софийского двора. Опытный строитель (прежде он ведал строительными делами при московском патриархе), Павел, видимо, не случайно был назначен в Тобольск. Одна из башен кремля (может быть, освященная им при закладке) и увековечила своим названием память митрополита-строителя, пополнив таким образом очень ценный ряд "персонифицированных" историей памятников.
Подлинное произведение древнего мастера всегда волнует. Поэты и философы называют время четвертым измерением. Действительно, чем древнее вещь или сооружение, тем значительнее они нам кажутся. Тысячелетия, спрессованные в каком-нибудь неолитическом черепке,
неведомым образом облагораживают этот черепок, делают его таинственно-прекрасным, будоражат наше воображение. Если же перед нами архитектурный комплекс, то без знания подробной истории его строительства невозможно увидеть то, что скрыто конечной, итоговой композицией. А скрыто бывает, как правило, очень много. История, например, помогает представить весь Тобольский кремль времени строительства Павлинской башни, когда Малый город стоял еще полностью деревянным, а на Софийском дворе кроме собора, колокольни и митрополичьего дома каменными были лишь крепостная стена
к югу от собора и встроенная в нее проездная башня со Святыми воротами и надвратной церковью Сергия Радонежского.
Начальная композиция западного фасада Софийского
двора - соединенные стенами собор, Святые ворота и нарядная Павлинская башня - играли роль торжественного монументального входа, встречавшего всех, кто поднимался по Прямскому взвозу. Безусловно, обеспечение представительности центра новой столицы Сибири было важной "сверхзадачей" каменного строительства в Тобольске, повлиявшей на то, что стихийность древнерусского
градостроительства в далекой Сибири стала преодолеваться несколько раньше, чем в Центральной России. К этой особенности мы еще вернемся, ибо она очень
важна для понимания специфики архитектуры Тобольска, а пока совершим прогулку вдоль стен Софийского двора по самой бровке Троицкого мыса.
Первое прясло стен, начатое Шарыпиным от южного
фасада Софийского собора, не сохранилось. Оно было разобрано в 1760-х годах вместе со Святыми воротами и соборной колокольней из-за опасности их обрушения. Второе прясло, с юга примыкавшее к Павлинской башне, также не сохранилось. Вместо него в XIX веке возникла невысокая каменная ограда. В 1720-х годах с запада к Павлинской башне была пристроена зубчатая боевая
стена, в отреставрированном виде дошедшая до наших дней.
Юго-западный угол стен был закреплен Шарыпиным круглой Грановитой башней высотой около 17 метров. Из-за близости к бровке башня скоро сползла и была восстановлена вновь северо-восточнее прежнего места.
В 1750 году в связи со строительством на бровке мыса нового архиерейского дома башню разобрали. В 1755 году, когда было закончено возведение еще одного, уже трехэтажного, архиерейского дома, старый был снесен, а на
месте бывшей наугольной башни сооружена прямоугольная декоративная башенка, больше похожая на парковый павильон. В 1840 году при епископе Владимире это сооружение обновили и, очевидно, изменили. Так произошло "перерождение" грозной боевой башни - еще одно свидетельство того, как сложна, а порой и трагична судьба произведений архитектуры, казалось бы, недвижных
и вечных, а на самом деле беззащитных перед лицом той же силы, которая их породила, - человеческой деятельности, созидающей и разрушающей одновременно.
Совсем недавно, в начале 1960-х годов, вся линия крепостных стен Тобольского кремля практически отсутствовала. Семь башен разрушились по разным причинам, стены в XIX веке были постепенно разобраны и заменены деревянным штакетником на кирпичных столбиках. Мирная провинциальная оградка с тремя декоративными башенками (одна круглая, две четырехугольные) изменила лицо Софийского двора. Исчез героический образ
древнего ансамбля, и вернуть этот образ можно было, только восстановив формы XVII века. Поэтому автор первого проекта реставрации кремля, Федор Георгиевич Дубровин, отбросив сомнения по поводу правомерности новодела, обосновал необходимость восстановления древних форм крепостных стен и башен. Сейчас уже несколько прясел стен, а также две башни (восточная квадратная
и северо-восточная круглая) приобрели первоначальный вид. Бровка Троицкого мыса вновь получила крупномасштабное венчание. И теперь с высоты этой бровки
можно не только увидеть весь нижний город, но и ощутить тесную связь этого города с охраняющей его крепостью на горе. Уходящее за горизонт пестрое море нижней застройки, ограниченное с одной стороны длинным склоном террасы, а с другой - берегом Иртыша, кажется беззаботным и праздничным, если смотреть на него, стоя около мощной крепостной стены.
Тобольский кремль. Южная круглая башня.
Конец XVII в.
С того места, где когда-то стояла Грановитая башня,
открываются очень интересные виды: перекликаются через Прямской взвоз Малый город и Софийский двор, далекий Иртыш кажется совсем близким, легко несущим
на себе игрушечные пароходики, а Софийский собор, колокольня и Павлинская башня, накладываясь в перспективе друг на друга, образуют картину такой живописной и пластической сложности, что возникает даже сомнение в ее реальности. Но не менее живописна и постепенно развертывающаяся линейная композиция крепостных стен и башен. Прямо от угловой башенки зубчатые крепостные стены, дважды изогнувшись по длине, подводят к южной круглой башне, построенной Шарыпиным и перестроенной в 1714-1716 годах. Эта башня
выглядит внушительнее Павлинской, ибо сохранила свою верхнюю часть с узкими окнами-бойницами и кирпичным одиннадцатигранным шатром. Внушительны общая высота башни (17 метров) и толщина стен (более метра). Хорошо сохранилось сводчатое перекрытие между первым и вторым ярусами. Внутри башни, за толстыми стенами, господствует тишина: ни один звук не проникает сюда из внешнего мира. Через отверстия-стрельницы видны только кусочки неба, такие же, как и четыре века назад.
Архитектура южной башни проста и нарядна одновременно. Валиковые пояски, обрамления круглых стрельниц, фронтонные ("домиком") наличники арочных окон - все это ненавязчиво, мягко украшает белое круглое тело башни. Соразмерный ей венчающий шатер обеспечивает башне архитектурную завершенность.
Но башня красива не сама по себе, а только с примыкающими к ней крепостными стенами. При перестройке в камне эти стены были возведены толщиной всего в полтора кирпича (45 сантиметров). Такая малая толщина объясняется тем, что здесь, в Сибири, каменное крепостное зодчество, скорее, служило символическому утверждению русского православия на вновь освоенной территории, ибо серьезного военного нападения ждать было неоткуда, а от пожаров и "татей" вполне защищали стены небольшой толщины. Для целей обороны с внутренней стороны стен шел обход шириной около метра, устроенный на каменной аркаде, а завершались стены боевыми зубцами типа "ласточкин хвост". Нарядность и лиричность крепостных сооружений - отличительная черта тобольского кремля. <...>
Тобольский кремль. Восточная панорама (слева - направо):
восточная квадратная башня;
монашеский корпус;
круглая Орловская башня.
Половину восточной стены кремля занимает фасад архиерейских конюшен - длинного, лишенного декора здания, построенного в конце XVIII века на месте разобранных крепостных стен Г.Тютина. Севернее конюшен - недавно восстановленная квадратная башня. Ей предшествовала башня, построенная каменщиками Тютина. Но позже, когда реальной стала угроза сползания башни в обрыв, она была отодвинута на запад и перестроена
в больших габаритах таким образом, что крепостная стена стала составной частью фасада башни. Благодаря этому обстоятельству мы сейчас имеем хорошо сохранившийся фрагмент стены XVII века.
Сохранилась и стена торговой палатки, пристроенной
к башне в 1723 году. В 1787 году немного севернее в эту стену был встроен двухэтажный корпус для жилья монахов, приспособленный затем под епархиальную типографию, а после этого - под канцелярию церковного братства.
Оба этажа корпуса имеют трехчастную систему планировки с центральными сенями и комнатами по обе стороны от них.
Заканчивается восточная стена круглой Орловской башней, восстановленной в начале 1970-х годов. По своей архитектуре башня идентична южной круглой башне кремля.
Северная стена кремля в том виде, в каком ее построил
Тютин, не сохранилась. В западной своей части она когда-то завершалась квадратной башней, а почти по центру ее располагались проездная башня с консисторией и церковью над ней. В 1748 году в башне разместили семинарию, проход через башню закрыли, а рядом устроили в стене новые ворота, названные Святыми, взамен разобранных Святых ворот западной стены ансамбля. Одновременно в восточном конце стены построили одноэтажное трехкамерное здание просфорной, сохранившееся до наших дней. В XIX веке остатки старых стен и ворота разобрали, на их месте возвели цейхгауз (арсенал), который в конце века был тоже разобран. Тогда же поставили новую стену от Святых ворот до гостиного двора. В начале XX века в эту стену встроили двухэтажное здание
епархиальной гостиницы. Такова сложная переменчивая судьба северной стены Тобольского кремля. <...>
Последний участок стены - от гостиного двора до Софийского собора - тоже не сохранился в первозданном виде. В XIX веке на месте разрушившихся стен были построены новые, с воротами в стиле классицизма. Примечательно, что эти небольшие скромные ворота не проигрывают рядом с огромным собором - настолько точно архитектурный масштаб ворот соответствует древним постройкам кремлевского ансамбля.
Завершение строительства стен вокруг Софийского двора явилось и завершением первого этапа строительства каменного Тобольского кремля. Второй этап связан с именем знаменитого сибирского картографа, географа, летописца, художника и зодчего Семена Ульяновича Ремезова.
Выдающимся личностям принято ставить памятники.
Множество их выполнено трудом и талантом скульпторов и архитекторов. А сколько памятников поставлено самим кульпторам и архитекторам? Чрезвычайно мало. Народная -пословица про сапожника без сапог и здесь права. Тем
более ценен мозаичный портрет С.У.Ремезова в нише западной стены тобольского Софийского двора, выполненный художником О.Шрубом в 1967 году. Портретом эту мозаику можно назвать лишь условно, поскольку никто но знает, как выглядел Ремезов на самом деле. Скорее, это обобщенный образ русского талантливого самородка, каким и был этот удивительный человек, один из тех, кого преобразующая Петровская эпоха нашла, поставила на ноги и кому дала большое дело - под стать тем масштабам, на которые замахнулась крепнущая российская государственность. И фамилия у него была соответствующая; ремез - это птица-строитель.
Дед Семена Ремезова, Меньшой (Моисей) Ремезов, служил у патриарха Филарета, но за какой-то проступок в 1628 году был сослан в Тобольск, где скоро выделился умом и смелостью и стал служить при воеводском дворе. Подворье Ремезовых в нижнем городе с резными шатровыми воротами было известно далеко за пределами города. Даже улица, где они жили, называлась Ремезовской.
Принадлежать к "служилой аристократии" было почетно.
Но служба была нелегкой. Ведь именно на служилых людей в XVII веке возлагалась задача осуществлять государственную военно-оборонную, административную, таможенную, ясачную и торговую политику на окраинных землях. Приходилось часто совершать тяжелые дальние походы. Служилые люди того времени были мореплавателями и землепроходцами, военными руководителями и дипломатами, сборщиками ясака и основателями слобод, острогов, "государевых пашен". Моисей Ремезов тоже нередко водил отряды в дальние походы - к Верезову, Обдорску (современный Салехард) и вверх по Иртышу - собирать ясак и усмирять непокорных. После его смерти в Москве в 1647 году
на государственную службу поступил его сын Ульян. Начав службу казаком, он вырос до стрелецкого сотника, но в 1670 году вместе с воеводой П.И.Годуновым был сослан в Березов по обвинению в притеснениях. Ссылка, однако, продолжалась недолго; в том же году Ульян Ремезов вернулся в Тобольск, где и прожил еще двадцать лет. Умер он в 1689 году в семидесятилетнем возрасте.
Неизвестно, по какой причине (возможно, из-за опалы
на отца) Семен Ульянович Ремезов поступил на службу лишь в 1683 году, когда ему было уже за сорок. Но к тому времени любознательность, любовь к рисованию и самообразование уже сделали Ремезова профессиональным иконописцем, "знаменщиком", картографом и географом. Источником его знаний явилась домашняя библиотека отца, коллекция чертежей тобольской Приказной палаты и, возможно, чертежи и книги известного ученого Юрия Крижанича, отбывавшего с 1661 года в Тобольске пятнадцатилетнюю ссылку. Большой багаж наблюдений приобрел Семен Ремезов, участвуя в походах отца. Неудивительно поэтому, что, когда в 1696 году Сибирский приказ повелел "сделать доброму искусному мастеру чертеж всей Сибири", эта работа была поручена Ремезову. Почти пять лет с сыновьями Петром, Иваном и Леонтием потратил он на составление большой - на двадцати трех листах - "Чертежной книги Сибири". Те места, куда составители не смогли попасть сами, рисовались со слов "бывальцев и ведомцев". Профессионально сделанная работа вызвала удивление в
Москве. Но не более. Зато в Европе появились новые карты Сибири. Способствовала этому также и публикация в Амстердаме атласа карт бывшим пленным шведским офицером Филиппом Таббертом, лично знакомым с Ремезовым.
18 мая 1697 года Сибирский приказ вынес решение о составлении проекта и сметы каменного города в Тобольске: Петр I, понимая значение сибирской столицы, обращал на нее особое внимание. И вот пятидесятилетний картограф, закончив чертеж "Часть Сибири", переключается на архитектурную деятельность и составляет пять вариантов кремля, различающихся по композиции и набору зданий, а также по размеру территории. Летом 1698 года с пятым вариантом в сопровождении двух сыновей Ремезов прибывает в Москву. Более трех месяцев он обучался "каменному строению" в Оружейной палате, которая тогда ведала строительством крепостей. За это время Ремезова познакомили с лучшими образцами русской и западноевропейской архитектуры, что, безусловно, повлияло на становление его как архитектора. По окончании учения особой грамотой Ремезов был назначен главным строителем каменного Тобольского кремля.
Вернувшись в Тобольск зимой 1699 года. Ремезов дорабатывает проект и совместно с Шарыпиным и Тютиным составляет смету по этому проекту. Больше года ушло затем на подготовку к строительству - заготовку кирпича и других материалов. За последующие семнадцать лет Ремезову удалось выстроить четыре основных здания кремля - Приказную палату, гостиный двор, Вознесенскую церковь и надвратную рентерею (казнохранилище), а также крепостные стены. Не были построены лишь башни в северной стене, воеводский дом и житницы. Таким образом, первый сибирский зодчий, Семен Ремезов, к концу своей жизни в основном завершил формирование монументального ансамбля тобольского центра. Ансамбль имел ярко выраженное пространственное ядро, сосредоточившее все основные каменные здания, и нейтральные "фланги", созданные лишь стенами и башнями. Внутри территории кремля в соответствии с традициями русского зодчества здания располагались вокруг большой площади. Как архитектор Ремезов был типичным представителем Петровской эпохи, когда западноевропейские приемы и древнерусские традиции, переплетаясь, рождали необычные архитектурные формы нового времени.
Так, ремезовская Вознесенская церковь, очень выигрышно поставленная над самым Софийским взвозом, имела типичную для нарышкинского барокко центрическую ярусную форму, с куполом и волютами, характерными для западноевропейского барокко. Так же и Приказная палата, имевшая древнерусскую планировку, гульбище, крыльцо-всход, высокую тесовую крышу, нарядные "коломенские" фронтоны, в то же время своими фасадами демонстрировала влияние западной архитектуры: колонны на два этажа, балюстрада на аркатуре, "европейская" система пропорционирования.
Такой же двойственностью отличались и чертежи Ремезова, в которых он за десять лет до выхода печатных руководств
("Прием циркуля и линейки", "Геометрия практики") применял неизвестные древнерусским зодчим масштаб, линейку, циркуль, отмывки и обводки тушью, пунктирные линии, проекции плана и фасада и в то же время везде использовал
традиционные поясняющие надписи на чертежах как следствие недостаточного еще доверия к возможностям чисто графического языка. Но при этом именно Ремезов был одним из тех, кто стоял у истоков проектирования - нового в России процесса, позволяющего уточнить и проверить членения и формы будущего сооружения. До этого русские мастера-строители на основе своего опыта и виденных образцов сразу рисовали план будущего здания на выровненной и
взрыхленной площадке. При скоплении людей (закладка здания всегда была событием) забивались разметные колышки, читалась молитва и лопаты вонзались в землю. Здание росло вверх практически без чертежей, как бы под рукой скульптора. Чертежи-рисунки, если и выполнялись, то лишь как иллюстрации подрядной записи или как приложение к "росписи" уже готового сооружения.
Иногда для заказчика изготовлялись объемные модели здания.
Зрелость Ремезова как архитектора проявилась также
в разработанных им типовых (образцовых) проектах "каменной палатки" и "брусяного дома". Неизвестно, был ли построен хоть один дом по этим проектам (хотя правительство всячески поощряло каменное типовое строительство,
особенно после больших пожаров в Москве и Тобольске), но сам факт их проектирования очень знаменателен, ибо предвосхищал подобные шаги в Петербурге. Кроме гражданских зданий Ремезов проектировал также металлургические заводы в Сибири и на Урале. Сохранились ремезовские
чертежи пушек.
Человек разносторонних интересов, Семен Ремезов оставил большое рукописное наследство. Основу этого наследства составляют "Хорографическая чертежная книга", "Чертежная книга Сибири", "Служебная чертежная книга", "Описание о сибирских народах и граней их земель", "Краткая Сибирская история". Иллюстрации во всех этих рукописях выполнены самим Ремезовым и лишь частично - его старшим сыном Леонтием.
Таков был этот деятельный, одаренный человек, внесший
столь крупный вклад в развитие русской культуры. Остается добавить, что Семен Ульянович Ремезов прожил жизнь по тем временам долгую (он умер после 1720 года, прожив почти восемьдесят лет), но трудную. В своей "служебной книге" он писал: "...будучи у того каменного строения... работал усердно, по вся дни беспокойно... бывши у земельных, судных и сыскных земельных и описных дел... обнищал и обезножил". В конце жизни Ремезов получал жалованье как рядовой служилый человек - 11 рублей. Звание "сына боярского" не давало ему никаких привилегий, ибо не означало потомственной родовитости: это звание было получено его дедом за хорошую службу.
Драматично сложилась и судьба его детища - Тобольского кремля: Вознесенская церковь в 1717 году, вскоре после освящения,
рухнула из-за лопнувших связей. Приказная палата в 1780-х годах оказалась встроенной в трехэтажное здание Наместнического дворца, тогда же были снесены и крепостные стены города. От ремезовского времени подлинными дошли до наших дней лишь гостиный двор, рентерея да две крепостные башни.
Трудно представить сейчас Тобольский кремль без гостиного двора - этого громадного распластанного здания с башнями. Не будь его, кремлевский ансамбль не получил бы необходимой архитектурной завершенности. Ведь все основные сооружения кремля, как будто притянутые невидимыми силовыми линиями, расположились близ Прямского взвоза и бровки Троицкого мыса, а северная часть территории поэтому представляла собой большую пустынную площадь, лишь ограниченную крепостной стеной (сперва деревянной, затем - каменной). В этих условиях гостиный двор, заняв крайний северный участок, явился единственным зданием, способным массой своей уравновесить композицию кремля и обеспечить ее архитектурную связь с верхним посадом. Ремезов, безусловно, понимал архитектурное значение проектируемого им здания, хотя и колебался, вводить ли гостиный двор в периметр кремлевских
стен или построить его отдельной крепостью. В конце концов он остановился на втором варианте. Но на пути осуществления замысла возникло серьезное препятствие. Купцы запротестовали против строительства гостиного двора в
верхнем городе. Им было удобнее торговать внизу, около базара и иртышской пристани. Воевода передал этот протест в Москву, и в ответ пришло решение Сибирского приказа строить гостиный двор в нижнем городе. Однако вскоре
по неизвестным причинам Сибирский приказ отменил это свое решение и вновь предписал строить гостиный двор возле кремля отдельной крепостью. После этого Ремезов с помощью Тютина окончательно доработал проект, а каменщики Шарыпина в 1703 году начали возводить каменный гостиный двор на месте старых торговых рядов.
Гостиный двор стал второй постройкой Семена Ремезова.
Первое его здание - Приказная палата - было заложено 9 мая 1700 года и предназначалось для размещения главной сибирской администрации. Теперь предстояло выстроить главное торговое здание Сибири. И Ремезов строит этот громадный, чуть меньше московского гостиный двор, причем строит его в традициях прошлого века - в виде замкнутого прямоугольника с башнями на углах, двумя воротами, таможней и часовней. Часовня располагалась над главными, западными воротами, таможня - над восточными (обе они не сохранились). Для большей безопасности все шестьдесят семь лавок и двадцать семь погребов выходили только во внутренний двор, хотя в то время в России уже строились и гостиные дворы иного типа - с наружными лавками.
Планировка тобольского гостиного двора имеет много общего с планировкой бухарских караван-сараев. Возможно, это не случайное сходство. Ведь Тобольск, где сходились Иртыш и Московско-Сибирской тракт, в то время вел обширную торговлю и часто принимал гостей из Средней Азии, Индии.
Китая, Афганистана. Так же, как и в гостиных дворах Европейской России XVII века и в восточных караван-сараях, во дворе ремезовского сооружения были устроены двухъярусные деревянные галереи. Только шли они не по периметру двора, а лишь вдоль южных и северных стен. На второй ярус вели открытые деревянные лестницы, располагавшиеся почти по поперечной оси здания. Большинство помещений гостиного двора перекрыто цилиндрическими сводами.
Пять лет строился гостиный двор. Через год после закладки, летом 1704 года, умер Герасим Шарыпин. Его место заняли тобольский сын боярский С.Раньчковский и подьячий А. Морозов. В 30 тысяч рублей обошлось казне сооружение гостиного двора. Прочное, надежное получилось здание. Но, как и предполагали купцы, неудачно для торговли расположенное. Торговать все же предпочитали в деревянных лавках нижнего посада. Поэтому через некоторое время здание стало использоваться совсем не по назначению. В
середине XVIII века там размещалась "татарская комиссия", словесный суд, тюрьма для полусотни колодников. Подвалы стояли залитыми водой. После ремонта лавки и подвалы стали сдавать внаем приезжим купцам, затем там разместили ряд губернских учреждений и первую в городе казенную аптеку. В пожаре 1788 года здание довольно сильно пострадало. При этом навсегда исчезли галереи и наружные лестницы. В конце XVIII века в гостином дворе разместились артиллерийский склад, присутственные места и часть архива. На чертежах Тобольска 1800 года бывший гостиный двор значится как Здание присутственных мест. В конце века в здании располагался распределительный пункт тобольской каторги и ссылки. С начала XX столетия по настоящее время в этих древних стенах размещается архив.
Таков "послужной список" этого здания-крепости, внешне сурового, а внутри раскрывающегося неожиданно уютным, обжитым двориком и наивно-торжественной анфиладой помещений, которым так и не суждено было стать торговыми лавками.
Еще в то время, когда кремль был деревянным, посреди Прямского взвоза, в створе северных крепостных стен, стояла проездная башня, называвшаяся Софийской. Проектируя каменный кремль. Ремезов сперва было отказался от башни над взвозом, но в последующих вариантах она у него все-таки появилась, причём примерно в том же месте, что и деревянная. При этом в процессе проектирования сама идея трансформировалась от обычной проездной башни до триумфального сооружения. Очевидно, постепенно созревшая в представлении зодчего идея крупного кремлевского ансамбля логично привела его к мысли о необходимости иметь торжественный вход на территорию кремля. Кроме того, определилось и его дополнительное утилитарное назначение - служить рентереей, то есть хранилищем пушной государственной казны. Но каковы должны быть формы этого сооружения? Ведь вплоть до середины XVII века тип общественных гражданских зданий был мало знаком русской архитектуре, которая имела дело главным образом с жильем и церквами. Гражданские здания были представлены лишь парадными государевыми палатами, монастырскими трапезными и съезжими избами. В архитектурном отношении эти здания напоминали собой большие, нарядные жилые хоромы. В XVII веке, когда русские строители близко познакомились с европейской гражданской архитектурой - регулярной, ордерной, - естественно возникли переходные формы, которые и были отличительной особенностью зодчества петровского времени.
Тобольский кремль. Рентерея. Начало XVIII в.
Семен Ремезов, впервые столкнувшийся с европейской
архитектурой в таком передовом для того времени учреждении, как Оружейная палата, безусловно, получил представление о двух основных архитектурных типах новых общественных зданий - вытянутом прямоугольном объеме с анфиладой или коридорной системой планировки (деловые государственные учреждения) и вертикальном ярусном объеме (мемориально-триумфальные сооружения). Потому-то
в соответствии с принципами новой архитектуры сооружение над Прямским взвозом и было запроектировано в виде вытянутого блока, с анфиладным расположением палат, увенчанного высокой ярусной башней с шатром. Кроме того, Ремезов придал этому сооружению значение не только триумфальное, но и мемориальное, назвав его Дмитриевскими воротами, очевидно (по предположению В. Кириллова), в честь знаменательного события - вступления Ермака в Сибирскую столицу Искер 26 октября 1582 года, в день св. Дмитрия. Однако, будучи все-таки по воспитанию и убеждениям человеком XVII века, Ремезов не мог, естественно, полностью освободиться от влияния древнерусской архитектуры. Поэтому нижняя часть сооружения решена как подклет с традиционным несимметричным расположением ворот (в подклете, вероятно, размещались кладовые); продольные стены, подчиняясь ландшафтной ситуации, заметно непараллельны; каждая палата, по-старинному обособляясь, выделена на фасадах лопатками. Традиционными деталями являются также карниз с кронштейнами и оконные наличники с декоративными кокошниками. Об особенностях венчающей башни сказать ничего нельзя, ибо она выстроена
не была.
Возведению Дмитриевских ворот предшествовал шестилетний перерыв в строительстве кремля, вызванный, очевидно,
Северной войной. Лишь в 1712 году была заложена Вознесенская церковь, а в 1714 году Дмитриевские ворота - четвертая большая постройка Ремезова. Еще через год началось строительство крепостных стен и башен Малого города. Такая неожиданная активизация тобольской строительной
деятельности в условиях, когда царским указом было запрещено каменное строительство во всех городах, кроме Петербурга, может быть объяснена не только тем значением, которое Петр I придавал сибирской столице, но и стремлением первого губернатора Сибири, князя М.П.Гагарина (губернаторство было введено в 1708 году), превратить громадную Сибирскую губернию чуть ли не в самостоятельное государство. Семь лет честолюбивый, деятельный Гагарин
вел большие работы по укреплению своей столицы - Тобольска: добился разрешения на каменное строительство, с помощью пленных шведов прорыл канал, изменивший место впадения Тобола в Иртыш, открыл ремесленные мастерские, даже начал чеканить свою монету. Но в 1718 году он был вызван в Петербург, обвинен в тайных замыслах и злоупотреблениях и после трехлетнего следствия публично повешен на Васильевском острове. При этом для устрашения не велено было снимать повешенного, а когда от времени веревка перегнила, приказано было вновь вздернуть труп уже на железной цепи. Так жестоко расправился Петр I с одним из своих бывших любимцев, которого он когда-то приблизил, отдал в его ведение Сибирский приказ, сделал комендантом Москвы, а затем и губернатором Сибири. В те времена головокружительные крутые повороты судеб были не редкостью. А свидетелем этих поворотов часто оказывалась
Сибирь. <...>
Целых десять лет провел на каторге выдающийся естествоиспытатель, вице-президент Адмиралтейской коллегии, "конфидент" А.П.Волынского Федор Иванович Соймонов, сосланный Анной Иоанновной за близость Петру. После восшествия на престол Елизаветы Петровны Соймонов - больной, потерявший надежду каторжник - был с трудом отыскан на одном из дальних сибирских рудников, доставлен в столицу и в 1757 году назначен губернатором Сибири. Шесть лет сурово, но справедливо правил Соймонов необъятным краем, энергично выполнял указы о грамотности дворян, открыл две геодезические школы, возглавил Нерчинскую экспедицию, организованную как продолжение Камчатской экспедиции Беринга. Перу Ф.Соймонова принадлежит большой труд "История Петра I". <...>
Тобольская рентерея, известная также под названием
"Шведская палата", и теперь используется как архивохранилище. Как монументальный каменный мост, замерла она между склонами Прямского взвоза, надежно и навеки соединив две части кремля - Софийский двор и Малый
город. Проходя под ее крутой, давяще-тяжелой аркой, пересекаешь не один слой сибирской истории, сотканной из необозримого множества судеб когда-то живших людей, судеб разных, порой счастливых, чаще - драматичных.
Теплый храм возле кафедрального собора был заложен тобольским митрополитом Антонием II Нарожницким в 1743 году. Это событие возвестило возрождение каменного строительства в Тобольском кремле после почти тридцатилетнего перерыва. За это время многое изменилось. Давно
умер Петр I. Россия пережила черное десятилетие бироновщины. Наступило время правления "веселой императрицы" Елизаветы Петровны. Сверкающий стиль барокко сменил деловито-праздничную, рациональную петровскую архитектуру. Из столицы барокко быстро распространилось по всей
России, ибо соответствовало духу народного русского искусства. Повсеместное оживление культового строительства и новый архитектурный стиль не замедлили сказаться и на практике тобольского зодчества: почти одновременно в 1740-х годах шесть каменных церквей закладываются в Тобольске и все до одной - в стиле барокко.
Три года строился храм возле Софийского собора и был
освящен во имя Антония и Феодосия - печерских чудотворцев [позднее переименован в Покровский собор]. Постройка этой церкви положила начало еще одному процессу - постепенному уничтожению кремлевских стен. Вслед за частью западных стен, снесенных для постройки теплого храма, была разобрана и другая их часть вместе со Святыми воротами, затем (в 1775 году) уничтожено юго-западное прясло стен Софийского двора, а вскоре - все стены Малого города. Разборка стен Софийского двора завершилась в XIX веке. С утратой оборонительных функций кремль постепенно превращался в открытый городской центр. Подобные превращения естественны для каждого старого русского города. Правда, они необязательно должны сопровождаться уничтожением старого, но сам факт изменения здания или ансамбля во времени нельзя считать безоговорочно отрицательным. Только эстетика классицизма в конце XVIII - начале XIX века утверждала принцип постоянства, законченности, неизменяемости. Потому-то здания и ансамбли классицизма, будучи завершены, не терпят каких-либо нововведений. Но вся предшествовавшая классицизму русская архитектура не обладала подобной жесткостью. Почти все древние здания за свою долгую жизнь так или иначе изменялись. <...>
Архиерейский дом можно назвать "блуждающим" - четыре предыдущих его здания, сменяя друг друга, возникали в разных местах Софийского двора и затем бесследно исчезали. Последнее, пятое по счету, было закончено в 1775 году. Большое трехэтажное здание разместилось южнее
Покровского собора, параллельно рентерее и бровке Троицкого мыса, и сразу внесло новый и весьма отчетливый элемент регулярности в композицию кремлевского ансамбля. В этом проявилось веяние времени: в 1760-х годах в столице быстро утверждается классицизм и начинает работать "Комиссия о строении Санкт-Петербурга и Москвы", занимавшаяся регулированием застройки и составлением планов русских городов. В Сибири идеи нового градостроительства
начал проводить в жизнь губернатор Денис Иванович Чичерин, сменивший в 1763 году Ф.Соймонова. При Чичерине был составлен и утвержден план Тобольска, принимались строгие меры к его безусловному выполнению. Неудивительно поэтому, что архиерейский дом был построен по проекту, присланному из Петербурга, и явился первым сибирским гражданским зданием, выполненным в стиле классицизма. <...>
Архиерейский дом стал своеобразным памятником строительной деятельности губернатора Чичерина, восемнадцать лет правившего Сибирью.
Понимая значение архитектуры в деле укрепления власти, Чичерин форсировал сооружение представительного архиерейского дома: через год после поражения пугачевцев это здание уже было завершено. Новые архитектурные формы, столичный масштаб и внушительность резиденции высшего
духовенства Сибири решительно повлияли на облик главного сибирского города. Это здание сохранилось до наших дней почти без изменений: пострадав в "большом пожаре" 1788 года, оно было восстановлено в первоначальном виде.
В 1925 году в бывший архиерейский дом был переведен краеведческий музей - один из старейших и самых богатых в Сибири. Музей сейчас стал центром большой научно-исследовательской работы и просветительства в области.
После пугачевского восстания в общем русле реформ Екатерины II правительством была проведена реформа органов местного самоуправления, в результате чего в Сибири образовалось три наместничества - Тобольское, Иркутское и Колыванское. В связи с этим в Тобольске за полтора года до официального открытия наместничества срочным порядком начинают сооружать резиденцию наместника - трехэтажное каменное здание со службами. Дворец был построен на месте обветшавшей уже ремезовской Приказной палаты, которая вошла в этот дворец как его составная часть.
На плане первого этажа эта вставка четко выделяется своими толстыми стенами. Старые крепостные стены, примыкавшие к Приказной палате, пришлось снести.
Тобольское наместничество было открыто 30 августа 1782 года.
Пожар 1788 года оставил от Наместнического дворца только стены. Преемник первого сибирского наместника Кашкина А.В.Алябьев (отец известного композитора) вынужден был поселиться в сохранившемся каменном доме "под горой". Процедуры приемов, и без того им упрощенные, пришлось еще больше упростить.
Почти полвека дворец стоял в развалинах. Только в 1831 году он был восстановлен, но уже в измененном виде, по проекту петербургского архитектора Давида Висконти. К этому времени наместничество было уже давно упразднено, Тобольск опять стал губернским городом, поэтому здание было отдано под губернские присутственные места. В первом этаже разместились канцелярия губернского прокурора и окружное казначейство с кладовыми, во втором - губернский совет и губернское правление, в третьем - казенная палата. <...>
Тобольский кремль. Соборная колокольня. Конец XVIII в.
Невозможно представить себе панораму Тобольского кремля без соборной колокольни. На семьдесят пять метров поднялась она над Троицким мысом, объединив вокруг себя все, что составляет понятие кремль: здания, такие же белые, как она сама, ленту крепостных стен, башни и павильоны, купола и крыши, крутизну склонов и зелень архиерейского сада. Не сразу приобрела колокольня современный вид. Можно сказать, что она росла вместе с кремлем. Первоначально, когда кремль еще не был столь большим, когда еще не было архиерейского дома и Наместнического дворца, колокольня была ниже ростом, массивнее и стояла по другую сторону Софийского собора. Эта первая в Сибири каменная колокольня была построена на месте деревянной
одновременно с собором в 1683-1685 годах. Строили ее, как и собор, каменщики В.Ларионова. Невысокая одноярусная колокольня, простояв чуть больше века, рухнула 2 августа 1794 года. В аварийное состояние она приходила постепенно, поэтому еще в 1784-1786 годах были отпущены деньги на строительство новой колокольни, выбрано место для нее и заложен фундамент. Проект и смету составил первый губернский архитектор поручик архитектурии Александр Гучев. Это имя должно быть вписано в историю Тобольска после имени Ремезова - настолько велико влияние активной восьмилетней (с 1782 по 1790 год) деятельности Гучева на формирование города. Более полувека Тобольск развивался по генплану, разработанному Гучевым и "конфирмованному" Екатериной II в 1784 году. Под его руководством восстанавливался Тобольск после опустошительного пожара 1788 года. Правда, колокольню ему самому
строить не пришлось, так как начало ее возведения затянулось до 1791 года, а к этому времени Гучев, согласно новому назначению, уже работал в Ярославском наместничестве, где вскоре скончался.
Колокольню по проекту Гучева начал строить Петр Савин
под наблюдением опытного строителя игумена Маргарита. Но, очевидно, шестилетний перерыв в строительстве сказался на качестве фундаментов: 10 июля 1792 года колокольня, доведенная в высоту до одиннадцати сажен, обрушилась. Пришлось начать сбор пожертвований на строительство новой колокольни. Третья каменная соборная колокольня была заложена в 1794 году южнее рухнувшей. Строителем опять был назначен Савин, а руководителем строительства стал "правящий архитекторскую должность" уездный землемер Федор Уткин, прошедший до этого хорошую школу у Гучева и успешно продолжавший начатое Гучевым строительство послепожарного Тобольска. Он же составил смету и выбрал новое место для колокольни.
Три года строилась колокольня. В ходе строительства были приняты дополнительные меры по обеспечению ее устойчивости - увеличен и укреплен железными связями фундамент, стены выложены толще, чем предусмотрено по проекту, вместо решеток между столбами устроены глухие каменные стенки. Получилось монументальное, прочное сооружение, до сих пор не поддавшееся разрушающему влиянию времени. Когда-то на двух ее ярусах звона висело пятнадцать колоколов, из них один - самый большой в Сибири - весил 1011 пудов. В 1809 году на колокольне появились куранты, изготовленные верхотурским ямщиком Ильей Баяновым.
Не много найдется в России колоколен, подобных тобольской. И дело не только в ее высоте, а главным образом в удивительной монолитности объема. Это действительно "каменный столп", лишь прорезанный арками звона. Возможно, здесь сказались те изменения, которые внес Уткин в проект Гучева. Даже на большом расстоянии заметно, насколько архитектурный масштаб колокольни крупнее масштаба всех окружающих зданий. А с территории Софийского двора становится видно, что крупность членений зрительно уменьшает как высоту самой колокольни, так и высоту рядом стоящих соборов и ризницы. Этот эффект масштабного несоответствия не может быть поставлен в вину строителям колокольни - высокие сооружения в этом отношении не всегда
получались даже у столичных архитекторов-профессионалов. А в данном случае укрупненность масштаба колокольни помогла решить важную архитектурно-градостроительную задачу - соединить две составные части нагорного ансамбля.
Каменный столп тобольской колокольни увенчан восьмигранным куполом с декоративной башенкой на нем. Эта легкая башенка по контрасту выявляет монументальность всех четырех ярусов колокольни - поставленных друг на друга четвериков. Наиболее монументален первый ярус, выполненный в виде глухого объема с одним лишь проемом. Чуть выступающие из стен широкие и плоские пилястры, а также плотная рустовка углов усиливают впечатление монолитности всей этой каменной массы, но в то же время
избавляют ее от грузности. Несокрушимая мощь и стройность формы! Только дисциплина эстетики классицизма позволяла создать столь противоречивое единство. А как красиво и просто, применив лишь высоко поднятые над
землей фронтоны, зодчий связал второй ярус с первым! Третий ярус, продолжая ненавязчивое облегчение масс по вертикали, имеет чистые, нерустованные углы и сдвоенные пилястры нарядного коринфского ордера. Четвертый, совсем невысокий ярус логично завершает всю композицию и позволяет так же логично и красиво перейти к куполу. Этот купол, упругий, как будто наполненный ветром, уже почти два века господствует над Тобольском. Глядишь на него, запрокинув голову, и не хочется называть его куполом. Да, это не просто купольная конструкция, это глава! Главная часть сооружения, ради которой оно часто и строилось. В русском языке нашлось очень точное и выразительное слово для формы, которая призвана была соединять небо и землю. Купола в русской архитектуре с самого начала получили такую мощную идеологическую нагрузку, что почти никогда не применялись утилитарно, просто как конструкция. Купола всегда венчали сооружения, выставлялись "напоказ". Отсюда - поражающее многообразие купольных завершений и их обязательная силуэтность, причем
настолько активная, что во всем арсенале форм русского зодчества, силуэтном по природе своей, не найдется формы, более сильно воздействующей своим абрисом, чем глава. Вот и в столице Сибири силуэт городского ядра создан
не только прямоугольниками зданий, но и шатрами боевых башен, многоярусными главами Покровской церкви, барочными вычурными куполами Софийского собора. И над всем этим хороводом - благородный темно-зеленый купол белой
соборной колокольни.